Мелкий бес - Страница 146

146

Сначала мечты Передонова приняли эротическое направление. Он представлял барышень Рутиловых в самых соблазнительных положениях. Но чем дольше продолжалось ожидание, тем больше Передонов испытывал раздражение, — зачем заставляют его ждать. И музыка, едва задев его мертвенно-грубые чувства, умерла для него.

А вокруг сгустилась ночь, тихая, шуршащая зловещими подходами и пошептами. И еще темнее казалось везде от того, что Передонов стоял в пространстве, освещенном лампою в гостиной, свет от которой двумя полосами ложился на двор, расширяясь к соседскому забору, за которым виднелись темные бревенчатые стены. В глубине двора подозрительно темнели и шептались о чем-то деревья Рутиловского сада. На улицах по мосткам где-то недалеко долго слышались чьи-то замедленные и тяжелые шаги. Передонов начал уже бояться, что пока он тут стоит, на него нападут и ограбят, а то так и убьют. Он прижался к самой стене, в тень, чтобы его не видели, и робко ждал.

Но вот по освещенным полосам на двери пробежали длинные тени, захлопали двери, послышались за дверью на крыльце голоса. Передонов оживился.

— Идут! — радостно подумал он, и приятные мечты о красотках-сестрицах опять лениво зашевелились в его голове, — паскудные детища его скудного воображения.

Барышни [босые] вышли в сени. [Валерия слезливо твердила, что по улице, того и гляди, пройдет кто-нибудь, что вдруг к ним кто-нибудь завернет, и увидит их на дворе босоногих.] Рутилов вышел на двор к воротам и огляделся, не идет ли кто по улице. Никого не было ни видно, ни слышно.

— Никого нет, — громким шепотом сказал он сестрам в сложенные трубою руки.

Он остался сторожить на улице. Вместе с ним вышел на улицу и Передонов.

[— Ну вот, сейчас увидим,] — сказал Рутилов.

Передонов стоял у самой калитки, и смотрел в щель меж калиткою и приворотным столбом. Лицо его было угрюмо и почти испуганно, — и всякие мечты и думы погасли в его голове, и сменились тяжелым, беспредметным вожделением.

Дарья первая подошла к приотворенной калитке.

— Ну, чем же вам угодить? — спросила она.

Передонов угрюмо молчал. Дарья сказала:

— Я вам блины буду превкусные печь, горячие, — только не подавитесь.

Людмила из-за ее плеча крикнула:

— А я каждое утро буду по городу ходить, все сплетни собирать, а потом вам рассказывать. Превесело.

Между веселыми лицами двух сестер показалось на миг капризное и тонкое Валерочкино лицо, и послышался ее хрупкий голосок:

— А я ни за что не скажу, чем вам угожу, — догадайтесь сами.

[Дарья первая сбежала по дощатым ступенькам, и смело пошла, широким кругом по всему двору, по траве. За нею, гуськом, сестры, сначала потихоньку, потом, что дальше, все скорее. Передонов смотрел, как их белые ноги мелькали в светлых полосах и опять утопали во тьме, и опять на краткое время выбегали на свет. Он все шире приотворял калитку, но лицо его оставалось все так же угрюмо.

Барышни, подойдя к воротам и увидя его, побежали, заливаясь хохотом. Сестры скрылись.] Голоса их и смех затихли за дверьми. Передонов отвернулся от калитки. Он был не совсем доволен. Он думал: болтнули что-то и ушли. Дали бы лучше записочки. Но уже поздно тут стоять и ждать.

— Ну, видел? — спросил Рутилов. — Которую же тебе?

Передонов погрузился в размышление. Конечно, сообразил он наконец, надо выбирать самую молоденькую. Что же ему на перестарке жениться!

— Веди Валерию, — решительно сказал он.

Рутилов отправился домой, а Передонов опять вышел во двор.

[Пока Дарья и Валерия обувались] Людмила[, еще босая,] выглядывала тайком в окно, стараясь услышать, что говорят, но ничего не услышала. Но вот прозвучали шаги по мосткам на дворе. [Людмила проворно надела башмаки.] Сестры притихли, и сидели взволнованные и смущенные. Вошел Рутилов, и объявил:

— Валерию выбрал. Ждет, — стоит у ворот.

Сестры зашумели, засмеялись. Валерия слегка побледнела.

— Вот, вот, — повторяла она, — очень я хочу! очень мне надо!

Ее руки дрожали. Ее стали наряжать, — все три сестры хлопотали около нее. Она, как всегда, жеманилась и медлила. Сестры ее торопили. Они поздравляли Валерию, но и завидовали ей. Рутилов неустанно болтал, радостно и возбужденно. Ему нравилось, что все это дело он так ловко устроил.

— А извозчиков ты приготовил? — озабоченно спросила Дарья.

Рутилов отвечал с досадой:

— Да разве можно? Весь город сбежался бы. Варвара бы его за волосы оттащила к себе.

— Так как же мы?

— А так, до площади дойдем попарно, а там и наймем. Очень просто. Сперва ты с невестой, да Лариса с женихом, — да и то не сразу, а то еще увидит кто в городе. А я с Людмилой за Фаластовым заеду, они вдвоем поедут, а я еще Володина прихвачу.

Что сестры завидовали Валерии, это невольно сказывалось в их смешках над нею, и в том, как они ее поталкивали и побранивали за ее мешкотность и привереды. Наконец она сказала:

— Ну, что вы, невелик сахар! Я еще и не хочу, коли так!

И она расплакалась. Сестры переглянулись, кинулись утешать ее, целовать и ласкать.

— Чего ты, дуреха, — говорила Дарья, — ведь мы шутили.

Лариса успокоительно и мягко говорила:

— Ты его в руки заберешь. Только бы женился.

Валерия мало-помалу утешилась.

Передонов, оставшись один, погрузился в сладкие мечтания. Ему грезилась Валерия в обаянии брачной ночи, раздетая, стыдливая, но веселая. [Ножки маленькие, розовые.] Вся тоненькая, субтильная…

Мечтал, а сам таскал из кармана завалявшиеся там карамельки, и сосал их.

146